В свите канцлера было, не считая его сына, два рыцаря, молодой Роже де Пасси и Франсуа де Клермон, которые желали принять участие в турнире. Сыну он эти глупости решительно запретил, а Пасси и Клермону разрешил едва ли не через день уезжать в Ноттингем и знакомиться и общаться со всеми, с кем им только заблагорассудится. Почтенный барон де Пасси, дальний родственник молодого Роже, в чьем мэноре французы поселились на время турнира, повздыхал для приличия, но спорить не стал и всякий раз, когда молодые рыцари появлялись за общим столом, услаждал их слух историями о своей собственной юношеской доблести, которые они пропустили накануне из-за своего отсутствия. Глаза всех прочих заволакивались пеленой, молодая баронесса плотно сжимала губы и начинала перебирать четки, а канцлер - сир Юг для своих, сэр Хью для местных — мягко, но благожелательно улыбался и погружался в свои размышления.

Размышлениями этими сэр Хью ни с кем не делился — ни со своей свитой, ни с бароном, ни, разумеется, с его баронессой, ни с шерифом Ноттингемским, коего он посетил в первые же дни после приезда, ни даже с молитвенником, на полях которого он позволял себе порой записывать плоды своего опыта. И однако, не очередная ли история достойного барона, последовавшая за рассказом Роже де Пасси о праздновании Пасхального Воскресенья в Ноттингеме, заставила его по окончании трапезы обратиться к своему хозяину с такими словами:

— С вашего позволения, дорогой мой барон и дражайшая баронесса, я хотел бы прослушать завтрашнюю службу в Ноттингеме.

Господин барон, если и удивился, то возражать не стал и более того, выразил желание также провести Светлый понедельник в городе, так что к полуденной мессе в церкви Пресвятой Девы Марии при Лентонском аббатстве явился в тот день не только сам канцлер, но также вся его свита и барон де Пасси со своими детьми и молодой супругой.

Застать здесь тех, кого он желал видеть, канцлер, разумеется, не рассчитывал, собираясь после службы отправиться в Ноттингемский замок, и однако испытал чувство глубочайшего удовлетворения, когда по окончании праздничной мессы сэр Роже, поддерживая его под локоть на церковной паперти, склонился к его уху.

— Взгляните, сударь — сэр Вальдемар.

Сэр Хью проследил его взгляд и, встретившись глазами с немолодым, роскошно одетым вельможей, прижал руку к груди, обозначая поклон.