Поездка запомнилась только одним – бесконечным дождем. Если небеса уставали плакать по грехам этой земли, то на смену дождю приходила сырость, пронизывающая до костей. Вдовствующая графиня Уорик держалась стойко, в отличие от ее двух служанок и юной девицы, Мэри Брокас, сироты, взятой в компаньонки. Но и Матильда едва могла стоять на ногах, когда они, наконец, достигли цели. Сил едва хватило, чтобы должным образом поприветствовать хозяев – и с благодарностью принять заботу о себе.
Мэри растерла ее руки и ноги, напоила горячим сидром, пока служанки расчесывали госпоже волосы и готовили одежду на завтра, и старались высушить у огня ту, что была пропитана сыростью и испачкана брызгами грязи. Затем каштановые волосы графини были заплетены в тугую косу, а сама она уснула, деля постель с Мэри Брокас, а служанки  устроились на соломенном тюфяке рядом с камином. Вильям де Венденаль был очень любезен к родственнице своей покойной жены и принял ее радушно, хотя Матильда знала, что с Мэри де Клер они не очень-то ладили. Но если браки заключаются на небесах, то взаимопонимание между супругами дело сугубо земное, и Матильда не слишком много об этом думала раньше, и тем более теперь.

Утро пришло вместе со стуком в дверь, и голосом слуги, извещающем о том, что завтрак скоро будет подан, утренним тусклым светом, просочившимся сквозь узкое окно, когда служанка сняла с него плетеную занавесь из тростника. Ледяным каменным полом – даже набросанные сверху стебли прошлогоднего камыша не спасали от холода, но Матильда, которая провела в них всю жизнь, не роптала на эти мелкие неудобства. Тюфяк на кровати был чистым и без блох, подушки набиты ароматными травами, льняные простыни новыми до жесткости – роскошь, которой не все могли похвастаться.
Помниться, когда Мэри де Клер гостила у нее – ее муж, благослови Господь его безгрешную душу – был тогда жив, жаловалась, что ее супруг больше времени проводит в седле, на службе, и, что, дескать, ему все равно, насколько изысканно убран дом, и какие блюда поданы. Возможно, дело было не только в Вильяме, но и в самой Мэри, вернее, в ее прошлом, но кто осудит покойную? Она ушла и унесла с собой в могилу все свои грехи. Об их родстве с Вильямом по первой жене Матильда не вспоминала до этого случая, но, когда пришло известие о турнире, не увидела особого греха в том, чтобы не воспользоваться этим. Послала слугу – и тот вернулся с ответом: шериф Ноттингема и его супруга будут рады принять у себя графиню Уорик.

Вдову графа Уорик. Вдову – но срок траура давно истек, и Матильда – когда ей это было выгодно – откладывала в сторону темно-коричневую шерсть и наряжалась в тонкий лен. Темно-зеленый, он шел к ее глазам, а тяжелые косы легли у висков, заколотые золотыми шпильками –подарком мужа. Графиня все еще была хороша, как может быть хороша женщина, миновавшая пору цветущей юности  ступившая в зенит зрелости.
- Кольца, госпожа?
Служанка отступила, сонно щурясь, открывая перед графиней Уорик маленький ларец.
Матильда покачала головой. Еще будет время продемонстрировать свое богатство, когда придет время просить – потому что просьбы бедных ничего не значат.
Вдовствующая графиня Уорик обвела взглядом всех троих.
- Говорите мало. Слушайте. Кажитесь незаметными. Запоминайте все, что услышали. Понятно?.. Хорошо.
Высоко подняв голову, придерживая подол верхнего платья, Матильда де Перси, вдовствующая графиня Уорик, спустилась в большой зал, где на козлы уже уложили доски и подавали овсяную кашу в корках от каравая. Следовало бы вспомнить свой девиз – ищи свой путь, но, по правде сказать, сейчас графиню вели только запахи сытной еды.

- Сэр Уильям.
Графиня склонила голову в приветствии, ее ресницы были целомудренно опущены, но под ними пряталось жгучее любопытство – женщина слаба, ее всегда влечет к тому, что опасно. Будь то лесной пожар, дикий зверь, или – сэр Уильям де Венденаль.
- От всего сердца благодарю вас за ваше гостеприимство. Ночь была такой же покойной и безмятежной, как если бы я провела ее под крышей святой обители.
Первая супруга сэра Уильяма, гостившая в замке Уорик на правах родственницы, много говорила о муже. Говорила с горечью и затаенным страхом. Матильда, будучи младше и не так искушена в житейских вопросах, недоумевала – неужто у жены действительно могут быть причины бояться мужа? Мод почитала своего супруга, как велела церковь, он относился к ней по справедливости, не обижая и не ущемляя ни в чем.
Но есть и другое – говорила ей леди де Клэр, страстно сжимяа руку кузины. Есть и другое, ты просто не знаешь… Возможно – соглашалась Матильда, протягивая уток сквозь основу начатой шпалеры – она закончила ее уже в качестве вдовы, вот так вся жизнь пройдет между нитей, протянется, или запутается… Возможно, но покой дороже, а покой – это исполнение долга, заповедей и добрые дела.
Но потом сэр Уильям приехал за супругой, чтобы сопроводить ее домой и граф Уорик пригласил его остаться на несколько дней. Три дня, он прогостил у них в замке три дня. Эти дни мужчины обсуждали вещи, которые не касаются женщин – лошадей, войну, налоги. Но, каждый раз, встречаясь взглядом с сэром Уильямом, Мод признавалась себе в том, что ее кузина права. Есть и другое. Есть. Но мудрая женщина будет держаться в стороне от всего, что может поколебать ее покой и праведность.

- Леди Алина! Вы очаровательны. Рада знакомству.
Девочка довольно улыбнулась – женщина всегда женщина, даже такая юная хочет слышать о том, что она хороша собой, а, судя по наряду, отец балует ее, следовательно, и ему будет приятно услышать, что его дочь растет красавицей. Женская красота – прекрасная прибавка к ее приданому, как говаривал король Генрих II, пощипывая розовую щечку Агнес.
- Сожалею о нездоровье вашей супруги, сэр Уильям. Да пошлет ей быстрое выздоровление Пресвятая Дева.
Темные ресницы взлетели вверх – теперь это не будет выглядеть нескромным, как и улыбка, предназначавшаяся уже не леди Алине, а сэру Уильяму.
Что ж – сделала вывод Матильда – муж ее покойной родственницы все так же привлекателен и весьма могущественен. Графиня не пренебрегала слухами, а о шерифе Ноттингема ходило много слухов. Словом, Мод де Перси не слишком огорчилась, что не сможет прямо сейчас свести знакомство с его второй супругой.

Для тех, кто сидел выше солонки, подавали овсяную кашу в хлебных корках, сдобренную яблоками, сушеным виноградом  и медом, темный эль и сидр. Другим, сидевшим ниже, досталась простая овсянка и пиво, но и этого было вдоволь. Если шериф и морил кого-то голодом, то не своих домочадцев.
- Скоро здесь будет многолюдно, о турнире говорят повсюду и будут долго его вспоминать. Вот и я не устояла… Расскажите, сэр Уильям, кого вы ждете? Кого нам посчастливится увидеть?
Устроить турнир это и честь, и хлопоты и немалые расходы, ведь нужно будет выказать себя щедрым хозяином. Наверняка у сэра Уильяма был свой интерес. Но так уж устроена жизнь, все пекутся о своих интересах, даже благочестивые святые монахини, да и вдова графа Уорика здесь за этим же, а не только для того, чтобы полюбоваться на состязания.

Воспитанница Матильды де Перси, сидящая рядом, мечтательно вздохнула при словах сэра  Уильяма о высоких гостях. Вздох этот, столь красноречивый, вызвал понимающую улыбку на губах графини Уорик, которую она поспешила спрятать за краем кубка. Да, она жила тихо и скромно, как подобает вдове, из гостей – монахини из аббатства Соли, из развлечений – молитвы, рукоделие. Иногда, впрочем, графиня предоставляла кров странствующим музыкантам, перебиравшимся от одного замка до другого, а кроме того, пару раз за год к ним заглядывал брат мужа, Валеран, нынешний граф Уорик, чтобы привезти Мод оговоренное в завещании содержание. Каждый раз он казался искренне раздосадованным тем, что его родственница здорова и полна сил, и не торопится покинуть этот бренный мир, завещав ему свои земли. Конечно, Матильда могла бы чаще принимать гостей и отдавать визиты, но тогда рано или поздно нашелся бы тот,  кто захотел богатую вдову в жены. Но пятнадцатилетняя Мэри Брокас, как многие пятнадцатилетние девицы, слишком бедные для монастыря и брака, мечтала о несбыточном. О праздненствах, красивых нарядах, о том, что появится кто-то, кто споет кансону о любви и увезет в чудесную жизнь.
Мечты Матильды де Перси были куда прагматичнее.

- Леди Анна говорит, что мы ждем королеву, - возбужденно выпалила леди Алина, на щеках девочки цвел румянец – ну просто две розы. – Королеву Алиенору. Вы когда-нибудь видели королеву Алиенору?
- Нет, но слышала, что она до сих пор удивительно красива.
В это мгновение графиня почувствовала под столом прикосновение к своей ноге, достаточно настойчивое, чтобы счесть его случайностью.
И взгляд сэра Уильяма нельзя было счесть случайностью. Он как будто оценивал пирог, примериваясь к тому, какой кусок потребовать себе..
- Я очень хочу увидеть королеву, - вздохнула юная леди Алина.
Что ж, Мод тоже хотела бы увидеть королеву. Когда она выходила замуж, королева была в заточении, а после она не имела чести находиться в присутствии коронованных особ. Еще лучше – заручиться ее благосклонностью, коль скоро она обладает влиянием, но это не такая уж простая задача. Но и не выполнимая.

Она не ответила сэру Уильяму но и не одернула ногу, не дрогнула лицом, не погасила любезную улыбку, только чуть склонила голову, обрамленную покрывалом, сотканным из льна тончайшей выделки, вышитым по краю золотой и зеленой нитью.
- Должно быть, на леди Анну легло много хлопот. Если я могу быть чем-то полезной, прошу, располагайте мной, сэр Уильям, все же мы не чужие друг другу.
Вряд можно было назвать их родство близким, но оно имело место быть, и никто не смог бы это отрицать, как и поставить в вину леди Мод то, что она пользуется гостеприимством сэра Уильяма, мужа ее покойной родственницы.

Отредактировано Mod de Percy (2020-10-31 18:46:29)

Обещание увидеть королеву шериф дал дочери, но каждый, похоже, принял его на свой счет. Волнение за столом стало таким ощутимым, что его можно было добавлять в еду вместо соли, плескалось по оба края стола шепотками и восклицаниями. Матильда де Перси тоже была взволнована, но считала ниже своего достоинства демонстрировать это при сэре Уильяме, его домочадцах и юной Мэри, за воспитание которой она отвечала, а следовательно, должна была служить примером во всем. В первую очередь – в спокойствии и выдержке, главных качествах хорошей, доброй жены, верной дочери церкви.
Но вот служителю церкви недостало этих качеств, к сожалению Мод. Замковый капеллан, евший, как заметила графиня, с огромным аппетитом, казался теперь взволнованным не меньше всех прочих, а уж он-то должен был ставить царя Небесного выше всех правителей земных.
А так же помнить, что оправдание греха – есть первый шаг к его попустительству.

Графиня отставила кубок, внимая сбивчивому рассказу святого отца с понимающей улыбкой – воровство такое обычное дело среди слуг. Слуги воруют, если за ними не следить, тащат с кухни припасы. Вилланы ставят ловушки на кроликов не только в разрешенные дни, самые отчаянные рискуют охотиться в хозяйских лесах.
Мод де Перси считала, что с облезлой овцы шерсти не сострижешь. Ее люди не последний кусок доедали, пользуясь позволением ловить рыбу, перед большими праздниками охотиться на кроликов – не больше одного зверька на семью, и раз в год охотиться в ее лесах – один олень на деревню. Это было милосердно, но всегда находились те, кто считал, будто женщина, молодая вдова, не может править твердой рукой. Графиня Уорик знала, что есть только один способ это пресекать – наказывать виновных по всей строгости.

- Его матери следовало бы молиться за сына, а сыну, вместо того, чтобы обкрадывать собственного господина, молиться о ее выздоровлении. Господь добр, он каждому посылает по нуждам его, а если нет – значит, испытывает нас на смирение и терпение.
Капеллан вдовствующей графини, отец Джон, знавший еще мужа Мод, был несколько суров в своей вере, суров к себе и прочим созданиям божьим, но его уроки графиня прекрасно усвоила. Мод была благодарной ученицей, в любых науках, в том числе, в науке произносить правильные, приличествующие случаю слова.
- Но милосердие… - выдавил святой отец.
- Истинная добродетель, - кивнула Мод. – Я буду молиться за спасение души этого несчастного, сэр Уильям.
Задумчивый взгляд зеленых глаз остановился на сэре Уильяме, как будто спрашивая позволения.
Милосердие – истинная добродетель, но встретить ее труднее, чем найти жемчужину в грязи.

Возможно, если бы за столом присутствовала леди Анна, жена сэра Уильяма, судьба бедняги была бы иной. А возможно и нет, Мод прекрасно помнила, что с мнением своей первой супруги шериф Ноттингема не очень-то считался, вряд ли второй супруге повезло больше. Но, как бы там ни было, голосов в защиту провинившегося больше не прозвучало, чему графиня вовсе не была удивлена. Ибо без милосердия прожить можно, а без осторожности, увы, никак.

Осторожность и осмотрительность были в достаточно степени присущи леди Мод, чтобы она, верно истолковав жест сэра Уильяма, тут же приняла его, вставая из-за стола. Ее компаньонка тоже была вынуждена закончить трапезу, но графиня Уорик не считала, будто Мэри нужно спрашивать о ее желании или нежелании сопровождать свою покровительницу. Ее отец был оруженосцем у покойного супруга леди Мод, приблизив к себе девушку и дав ей шанс на достойное замужество, графиня – как она считала – в достаточной мере проявила то самое милосердие. Для рыцаря она была не слишком удачной партией, но могла бы стать женой какого-нибудь незнатного, состоятельного вдовца и ее жизнь была бы устроена. Да, о таком не сложат кансону, но поэзия это прекрасно, а сытый желудок и одежда на плечах – еще лучше.

Двор был просторен, дворня месила грязь, оставленную вчерашним дождем, слышалось вялое переругивание – но с появлением сэра Уильяма эту вялость как рукой сняло, пусть голоса стали тише, зато суета – деловитее.
Прохладный весенний ветер с запахом сырой земли, первой зелени, приподнял край вуали леди Мод. Она подхватила его рукой, придерживая у подбородка.
- Надеюсь, нам повезет с погодой на Пасху. Светлый праздник заслуживает светлого дня!

Эту Пасху ей не придется проводить в аббатстве Соли – и графиня была этому рада. Не меньше она была рада тому, что ей не придется праздновать ее с сестрой и ее семейством, или принимать у себя деверя, или же придумывать вежливые отговорки, чтобы остаться в одиночестве. Иногда одиночество тяготило Мод, еще не перешагнувшую тот рубеж, когда душа и тело становятся одинаково бесчувственными. Но графиня понимала, что это неизбежная плата за то, что она живет в свое удовольствие. Это роскошь, которой лишены даже королевы.

Если бы ходили они не по грешной земле, а по библейской, где, если верить монахиням, текут реки из меда, земля беспрестанно родит злаки и сладкие плоды, а лев лежит рядом с агнцем, не пришлось бы этой женщине валяться в грязи, прося о милосердии для сына. Если бы ангелы могли говорить, они бы спустились с этих хмурых небес, чтобы отделить зерно от плевел, невиновных от виноватых. Но небеса молчали, а под ногами была влажная, сырая земля, которую так трудно возделывать, трудно заставить отдать хотя бы то, что в нее посеяно. А есть еще войны, которые никогда не прекращаются, войны, бунты, мятежи и болезни. Нет, этот мир не полон милосердия, хотя Мод де Перси старается быть доброй тогда, когда уверена, что доброта эта не станет причиной еще большего зла.

Отпусти в лес недобитого волка, и он вернется сам и приведет с собой других волков. Хотя, конечно, мальчишка не был похож на волка, и на волчонка не был – злой, забитый щенок. К тому же, отмеченный при рождении – одна его ступня была вывернута внутрь. Хотя Церковь всячески привечала калек, признавая за ними право просить милостыню и напоминая, что увечные угодны Господу, и их молитвы будут услышаны им скорее, но все же графиня Уорик не могла избавиться от легкой дрожи. Старость, болезнь, увечья – все это пугало молодую женщину напоминая не просто о смерти, а о том, что смерти часто предшествует жизнь, полная страданий.

- Бедная женщина, - ласково проговорила она, коснувшись плеча рыдающей матери. – Молись за своего сына. Молитва – наш щит от всех бед.
Отец Роберт выкатился на крыльцо, торопливо переставляя короткие ноги в сандалиях, кряхтя, принялся поднимать плачущую из грязи.
ее сын смотрел на них с ненавистью. С застарелой ненавистью того, кто видел в этой жизни только тычки, смешки и унижения.
- Как вы поступите с мальчишкой, сэр Уильям?
- Я не виноват! – крикнул тот, срывая голос.
Может, и нет.
Может, и нет, но они ходят не по библейской земле, здесь волки не лежат рядом с агнцами, и Мод де Перси дорожила расположением Уильяма де Венденаля, который мог многое для нее сделать, если у него возникнет такое желание. Так стоит ли одно короткое слово – милосердие – таких жертв?

Отредактировано Mod de Percy (2020-11-03 15:59:02)

Конечно, потеряв мизинец, мальчишка не станет калекой – большим калекой, чем он уже был. И потеря мизинца не помешает ему исполнять свою повседневную работу в замке, тут Мод де Перси оценила рачительность сэра Уильяма – наказание будет болезненным и памятным, но слуга не будет потерян для хозяйства. Конечно, все так… но графиня оценила негромкие слова сэра Уильяма. И возможность, которую он предлагал ей, не только словами, но и взглядом, который так же смущал ее душу, как в тот, первый раз, когда она и сэр Уильям встретились глазами. И как знать, не чувство ли собственной грешности подтолкнуло вдовствующую графиню Уорик высказать шерифу Нотингема свою просьбу.

- Я лишь стараюсь по мере сил помогать тем, кто нуждается в помощи, сэр Уильям, в надежде, что и к моим прегрешениям Господь будет снисходителен… Могу ли я попросить вас смягчить наказание для этого несчастного, не ради него самого, а ради его бедной матери? Даже у Иуды была мать, которая лила по нему слезы… Возможно, порка послужит достаточным наказанием?
Все же спина заживет, а новый мизинец не вырастет.

Другой вопрос – пойдет ли впрок такая доброта? Увы, некоторые души настолько зачерствели, что ни хвала, ни наказание не действуют на них, и Мод де Перси не сомневалась – пройдет не так много времени, и шерифу снова доложат о каком-нибудь проступке колченогого мальчишки,  и вряд ли сэр Уильям в следующий раз  вспомнит о доброте и милосердии.
Господь, в своей великой мудрости не зря разделил рабов своих на людей благородных и людей низких – говорит ей отец Джон и Мод была согласна с капелланом. Первые поставлены над вторыми, дабы защищать их. Не только от угроз внешних, но, в первую очередь, от самого главного врага для каждого христианина – искушения. От происков дьявола, который рыщет среди них, чтобы уволочь в свои тенета еще одну душу.

И, отчего-то подумалось леди Мод, у Дьявола могли бы быть глаза сэра Уильяма.
Привычным жестом она коснулась ониксовых четок, висящих на поясе, привезенных для нее из самого Рима, отгоняющих, по утверждению отца Джона все искушения. Но сейчас камень под ее пальцами остался всего лишь холодным камнем.

Когда плащ сэра Уильяма лег на плечи леди Мод, глаза графини было скромно опущены – не затем ли, чтобы никто не прочел в них ее мысли? Впрочем, женщине не так трудно скрывать свои истинные мысли – больше молчи, будь любезной и скромной, не злословь и соблюдай постные дни. Чаще молись. Рецепт прост – эту похлебку учат варить всех девочек из хороших семей, но, выходя из-под материнской опеки, они часто забывают выученные уроки. Мод де Перси свои не забыла.

- Если позволите, сэр Уильям, я бы хотела вручить вам свой подарок… вчера мы прибыли так поздно. Но оно и к лучшему, надеюсь, при свете дня вы сможете оценить его по достоинству. Мэри, приведи Алана. И Бланку пусть тоже принесут, хочу показать ее сэру Уильяму…

Короткое время спустя перед шерифом Нотингема предстал юноша с кречетом на руке. Птица вертела головой в клобуке, закрывающим ей глаза, когти крепко впились в толстую перчатку. Леди Мод позаботилась о том, чтобы слуга был одет в красивую новую одежду из зеленой и черной шерсти, да и сам Алан был красивым малым, достаточно красивым, чтобы леди Мод всерьез беспокоилась за невинность своих служанок.

- Это Алан, он искусен в уходе за ловчими птицами, сэр Уильям. А это птица, которую я выбрала специально для вас. Не знаю, слышали ли вы, но в моем поместье выращивают и дрессируют соколов. Мой покойный муж – да благословит Господь его чистую душу - научил меня охотиться с ловчими птицами и любить их. У него был славный сокольничий, а после смерти графа, он пожелал служить мне…
К злости Валерана, который хотя и унаследовал ловчих птиц старшего брата – но что значит птица без хорошего наставника?

- Птица приучена к руке и готова к охоте, сэр Уильям. Прошу вас, примите и ее, и слугу, в знак моих искренних к вам родственных чувств… в вот и моя Бланка! Моя красавица!
Мэри передала госпоже перчатку и ссадила на нее белого кречета. Птица, узнав голос хозяйки, оживилась, переступая ногами в кожаных путцах.